Запад разрушил модерн

Власть предлагает, так сказать, модернизацию. Но не очень точно ощущается отношение этой модернизации с модерном. Проект модерн, многие считают, начался где-то, ведь можно его тянуть из глубокой древности, но все называют 1500 год. И когда сейчас говорят о том, что некий большой исторический цикл закончился, то имеется в виду, что этот цикл начался где-то в районе 1500 года, что он связан с крупными открытиями, с городской культурой, с книжной цивилизацией. Ну, я бы добавил к этому, что связан с культом разума, плюс с постепенной эмансипацией женщины. Ну, там очень много компонентов было в пределах этого проекта, которые неумолимо развертывались на протяжении многих столетий, вопреки казавшимся крупным изменениям, а вот это двигалось, двигалось вперед.
В какой-то момент эта машина начала давать сбои. Теперь возникает вопрос о том, что такое модерн в XXI веке. Можем ли мы считать, что его вообще нет? Я должен обратить ваше внимание на то, что модерн – это наше все. Я даже не могу вам назвать какую-нибудь каноническую крупную страну, которая живет вне проекта модерн. В мире есть контрмодернистские силы и есть постмодернистские силы. Есть контрмодернистские тенденции в исламе. Есть фундаменталистско-контрмодернистские тенденции во всем мире, в том числе в связи со всеми крупными мировыми религиями. Но нет стран, которые взяли бы на себя сегодня флаг вот этого самого контрмодерна.
В этом смысле очень интересно разобрать, так называемую, "концепцию цивилизаций" Шпенглера, Тойнби, иногда еще Данилевского туда причисляют. И как бы, конечно, Хантингтона, потому что одновременно с пришествием Буша- младшего все начали говорить об этом самом Хантингтоне, о его «столкновении цивилизаций». В сущности, война в Ираке и все остальное, это было, и вот это 11 сентября 2001 года: все это рассматривается как конфликт цивилизаций или война цивилизаций.
Хотелось бы напомнить тем, кто любит эту концепцию, что все это построено на одном очень милом недоразумении: нет цивилизаций, потому что цивилизация, по определению тех авторов, которые используют это понятие, – это общность, регулируемая в основном религией. И дальше все это движется по принципу, какая именно религия. Но никто не живет в этих цивилизациях. Нигде религия не является основным регулятором жизни. Религия существует по законам модерна. Церковь отделена от государства. Религия не является ядром сегодняшней государственности. Она являлась им в так называемую эпоху премодерна или традиционного общества. А сейчас она им не является.
В Китае, что все-таки цивилизация китайская, есть даосистская или какая-нибудь еще? А как же это, так сказать, уйгуры, как же "принцип 5 лучей" Сунь Ят Сена, на основе которого и сейчас держится Китай? Что Китай есть ханьской цивилизацией? Нет, это цивилизация равноправного существования маньчжуров, ханьцев, других племен или народностей, входящих в единую великую китайскую нацию. И другие государства исповедуют этот самый принцип национализма и модерна, где под национализмом подразумевается прогрессивный национализм. Национализм, который формирует определенным образом нацию.
С этой точки зрения, что такое нация. Нация – это субъект модернизации. Для того чтобы осуществлять модерн, мы должны сформировать нацию. И одновременно с этим, только в условиях модерна, формируется современная нация. Значит нигде в мире, по существу, кроме Саудовской Аравии или небольших других стран, или Ирана, например, нет такого ощущения, что примат религии, когда все определяется некими религиозными лидерами. Очень немногие государства так живут. И для того, чтобы они начали так жить, нужно сломать всю тенденцию современной жизни. А она, между прочим, такая очень цепкая. Жизнь современная такая ленивая, усталая, какая угодно, но карабкается же, карабкается куда-то, и ее невозможно сломать.
В этом смысле все разговоры о Шпенглере, Тойнби, Данилевском иди Хантингтоне - это ничто, но они существуют. И с одной стороны, все уже активно выходят в сторону Хантингтона, практически в сторону контрмодерна. Потому что с того момента, как мы начинаем жить по законам цивилизации, мы живем за пределами модерна, мы живем там, где религия регулирует жизнь. Другая сторона этой модели – это заявление Фукуямного "конца истории". Значит, люди продолжают жить так, как они живут, но наступает некий конец истории, т.е. возникает общество без революций, без кризисов. Оно осуществляет утопию Гегелевского "конца истории" и переходят от исторического духа к новому духу. Там уже нет страстей по новому, идеальному, новые идеалы не возникают, человечество перестает ими воспламеняться. Сам Фукуяма говорит об этом обществе, как об обществе скуки.
И вот вся эта тенденция, очень близко находящаяся с постмодерном или постисторией, что намного хуже, – это вторая выявившаяся тенденция. Перед тем, как Хантингтон выдвинул свой "Манифест", и после этого начались войны в Ираке, Афганистане и т.д., Фукуяма выдвинул свой "Манифест" (и это все называлось "Манифестом либерализма"). Но для того чтобы признать, что существует конец истории, нужно отказаться от классического либерализма. Это уже не либерализм, это уже постмодерн. И Хантингтон, и Фукуяма достаточно крупные люди – это, по существу, концептуалисты либеральной демократической партии США.
Значит, мы имеем право говорить, что эти самые постмодерн и контрмодерн это не выдумки, так сказать, моего аналитического ума. Это хоть и маленькие такие «козявки», но вполне уже влезшие в респектабельное пространство человеческой мысли. Они уже существует, у них уже все живет. Какая самая мощная сила контрмодерна существует в мире? Не государство, государств нет. Но самая мощная сила, которая существует в мире – это, конечно, ислам. При этом нельзя весь ислам называть контрмодернистским. Ислам очень разный. В пределах самого ислама тоже существовали тенденции модерна.
На протяжении всех этих веков существовали исламские модернисты. Люди, которые говорили о разуме, о прогрессе, обо всем прочем в рамках самого ислама, они безжалостно уничтожались. Безжалостно уничтожались все лидеры национальных государств исламского мира. Значит, в принципе, внутри самого ислама существует очень мощная контрмодернистская тенденция. Это не тенденция, изначально не прошедшего модерна, общества. Это тенденция общества, соприкоснувшегося с модерном, и, категорически отстранившегося от него, как от скверны.
Где-то это принимает (Саудовская Аравия – это абсолютно немаленькая страна, с точки зрения влияния на исламский мир, также Иран) уже активный характер или почти уже приняла в Пакистане. А где-то это принимает более такой мягкий характер, где всякого рода национальные силы еще борются с силами, которые исповедуют контрмодернистский ислам. Но это мегатенденция, накаленный миллиард людей. Это очень много.
Что касается постмодернизма, то мы все это видим. Это так называемые либералы, которые уже перешли в свою противоположность, которые отказались от всех высоких либеральных идеалов эпохи, не знаю там, Гюго: обездоленные, отверженные, право человека на восхождение, единство рода человеческого, гуманизм, тот же самый прогресс – все это заменено формальной бессмысленной демократией. Демократия постепенно вырождается и превращается в права меньшинств по отношению к большинствам, миноритарные группы по отношению к мажоритарным группам, что тоже является глубоким извращением основного принципа демократии.
Кроме того, эти миноритарные группы очень часто приобретают- весьма такой специфический характер. И, наконец, права человека все больше превращаются в права насильника и беспомощной жертвы. Поскольку жертву, в принципе, должно защищать государство, а теперь говорится, что государство плохое, поэтому никто не должен защищать права жертвы. И так автоматически получается, что насильник получает новые права. Все это вместе - есть мутация демократии. И тогда возникает некая трагедия модерна, которая заключается в следующем: если всегда на протяжении веков модерн представлял собой сумму двух групп – консервативной и либеральной. И консенсус заключался в том, что и мы либералы, и мы консерваторы одинаково присягаем модерну. Мы находимся в рамке этого самого модерна, мы внутри него работаем.
Теперь, когда рамка разваливается, вдруг оказывается, что либералы, которые превращаются в постмодернистов, и консерваторы, которые превращаются в контрмодернистов, смотрят друг на друга сквозь прорезь оптического прицела. Это наиболее массовый случай. А в ряде случаев сговариваются, так, например, мы понимаем, что с исламом и с самым радикальным исламистски настроенным слагаемым этого ислама, очень сильно договаривались европейские группы по самым разным поводам. Например, война с Советским Союзом. Против нас использовали это самое исламское оружие. Разве против Америки его тоже не использовали? Разве в 2001 году его не начали использовать уже против США? Значит, его использовали против модерна, как такового. А кто?
Значит, в пределах Западного общества есть группы, которые находятся в достаточно глубоком антагонизме к самому проекту модерн. Почему? Я поставлю один тупой вопрос, самый примитивный. Если представить себе, что полтора миллиарда китайцев и миллиард индийцев, взяв барьер модерна, начнут жить, как американцы, т.е. имея коттеджи, 2-3 машины на семью, если 2,5 миллиарда людей вольется в модерн, выдержит ли это существующий миропорядок? Согласен ли существующий миропорядок (европейский, американский, любой другой) принять 1,5-2 миллиарда людей на тот же самый образ жизни, которым живет Западная цивилизация? Да или нет, это возможно или невозможно?
На самом деле мы должны признать, что нет. Западная цивилизация не готова принять 2-2,5 миллиарда людей, живущих по ее же законам. Америка не готова, чтобы по законам модерна было признано, что Китай победил Америку. Когда люди проигрывают по определенным правилам, не готовы принять эти правила, что они делают? Меняют правила. Значит, сейчас возникает вопрос о великой смене правил или, как это говорится, смене парадигмы. Модерн закончен, отменяем. Как отменяем? А Китай, а Индия, а все другие? Отменяем! Тогда часть человечества живет по законам постмодерна и играет – это играющие господа. А часть надо кинуть назад в архаику, в регресс.
Первый эксперимент по управляемому регрессу, который был осуществлен в мире, – это распад Советского Союза. И наша власть до сих пор отказывается признать те стартовые условия, в которых она пытается осуществлять модернизацию. Это условия «трех Д» – деиндустриализация, мы это все видим, декультурация, что такое реалити-шоу «Дом-2» и все остальное – это как бы война с культурой, и, так сказать, дегуманизация, начинающая отдавать безумием. Что такое, так сказать, событие чудовищное, которое все сейчас обсуждают, произошедшее в Перми – это сознательное самосжигание обезумевших людей себя в неком помещении, причем, в этом помещении истребляли себя люди, знающие свойства этого помещения.
Можно и должно приносить глубочайшие соболезнования людям. Это великая трагедия, но если начать все-таки думать над этой трагедией, то речь идет о том, что люди сами собрались, зная в каком помещении они находятся, и стали жечь фейерверки. Вот я буду здесь жечь фейерверк? Происходит ситуация какого-то обезумевания, потери инстинкта самосохранения. Агрессивные люди, стреляющие друг в друга, пусть и с травматического оружия, по поводу того, кто кого подрезал, так сказать, автомобилисты. Явления массовые, и по всем регионам, когда люди действуют вопреки разуму, вопреки всему, когда закипает вот эта новая какая-то волна агрессивности. Что это все такое? Это дегуманизация. Значит, можно назвать этих «Д» больше. Значит, стартовые условия, в которых власти собираются совершать модернизацию, заключаются в этом.